Послав куда подальше «все эти запады с их советами и демократизациями». Он все так же испытывает панический страх и все так же ненавидит любые демократические, свободнические концепты. Лукашенко в сердцах прокричал, что ему не нужны никакие изменения внутреннего статуса, а Западу, который по наивности (или в надежде, порубить денег на бел/лохах) пытается кое-куда залезть, лучше просто молча платить. Вот такой вот «западный вектор по-лукашенковски». Нам же очень интересно будет понаблюдать за реакцией группы «демократизаторов» (пофамильно не называем – вы сами знаете), которые пенно возле губ доказывали, что Лукашенко изменился.

Что с ним самое время садиться за стол переговоров. Что Беларусь быстро движется в Европу. Что выборы-2011 легко может выиграть тот, кто их бездарно и презрительно проиграл в 2006 году. Ну и что
дальше? А дальше опять неизменность, беспредельность, обман и ожидание. Проблема осталась: никто из штатных оппозиционеров даже не представляет, что такое Лукашенко. Чем он дышит? Как думает? Наконец, никто даже не догадывается о его настоящих страхах, которые уже давно вывели этого человека за определенные нравственные границы. Личная страсть к уничтожению своих оппонентов; выжигающая остатки терпимости ненависть; просмотр видеозаписей неформальных казней; маниакальная боязнь смотреть в глаза живым и сильным – таков этот президент. Хорошо думайте дальше. А пока читайте продолжение «Пяти минут до полуночи»…

Убийство Виктора Гончара

Фрагменты документально-художественной повести
Глава 4: иллюзия Прокурора (фрагмент)

20 ноября 2000 года. 17ч. 45 мин. Кабинет Генерального прокурора Республики Беларусь. До первого ареста главного исполнителя политических убийств гражданина Павличенко Д.В. и последующих «ночных разборок» в «американке» и резиденции Лукашенко остается три дня.

Милицейский генерал Лопатик, начальник криминальной милиции Беларуси, много повидавший на своем веку и никогда ничего не боявшийся, уже битый час с покрасневшим и резко осунувшимся лицом сидел напротив Прокурора Божелко и бессмысленно смотрел на коричневый карандаш в руках Олега Александровича. Пауза явно затягивалась. Ну, о чем можно было говорить? Все и так ясно. Лопатик нисколько не сомневался в том, что в его «рапорте об убийстве Виктора Гончара» все было изложено предельно корректно и предельно точно. Кто убил! Как убил! Когда убил! Только факты. И ничего, кроме фактов. Генерал вообще не привык давать фактам оценку. Его дело – собрать доказательную базу. Хорошую, железобетонную, несомненную доказательную базу. А дело «прокурорских» («вот уж кто любит копаться в человеческих душах!» – считал Лопатик) доказывать мотивы.

С этим все было понятно. Проблема в другом – все то, во что он - генерал Лопатик - верил в течение последних шести лет, в одночасье рухнуло. Те, кто носил погоны (его - Лопатика - родные эМВеДешные погоны), вдруг оказались убийцами. Те, кто занимал крутые должности в госаппарате, оказались банальными заказчиками жестоких убийств. Да, он всегда знал и где-то даже с пониманием относился к тому, что «большие шишки» (все эти министры, замы и «личные секретари») любят хорошо пожить. Любят дорогие дачи, роскошные квартиры и дорогущие авто. Любят молоденьких девочек в одеждах массажисток, медсестер и прочих «эскорт-дам». Иногда любят молоденьких мальчиков (Лопатика в этих случаях аж передергивало, но «вкус есть вкус!»). Все это он, конечно же, знал и даже больше – его ребята из «оперативного отдела» накопили уйму киновидеоматериалов, полностью изобличающих порочность всех этих министров в их «секс-банях». «Но ведь есть грань!» - не раз говорил себе генерал Лопатик – «Есть грань, которую никто не должен и не смеет переходить». Убийство кого бы то ни было (тем более убийство по умыслу и совершенное группой людей) никогда не имело никаких оправданий, и он (начальник криминальной милиции Беларуси) понимал это как никто другой. Сколько насильственных смертей он видел в своей жизни?

Сотни. И все эти смерти одинаковы («разнятся только способы совершения, но не помыслы»), потому за всеми убийствами всегда стоит одномерное, жестокое, садистское зло, которое он – Лопатик – должен ловить за руку и на веки паковать за решетку. Понимал он также и то, что если завтра арестовать исполнителей убийства Гончара («вот они – шесть фамилий, шесть конкретных убийц»), то неизбежно придется арестовывать и некоторых «крупных шишек» («вот в том списке еще четыре фамилии и все с большими звездами»). А значит, все рухнет. «Рухнет система, потому что системой не могут управлять убийцы. Но как же мы без системы? Как мы будем жить дальше?» Лопатик привык быть членом системы. И вот его выбор – служить системе, члены которой (а он это уже понимал) убивают или предать систему, которую он не мог предать по определению. Таким был выбор генерала Лопатика. Таким было его страдание. Впрочем, уже завтра боевой генерал, прошедший через многочисленные схватки с «матерыми волками» криминального мира, будет сломлен и забьется в какой-то химерный деревенский уголок. Откажется от борьбы с VIP-криминалитетом. Откажется от главного правила свой жизни «убийца должен быть наказан по всей строгости закона».

Сбежит от шокирующей правды. Но сегодня он все еще сидит перед прокурором Божелко, пытаясь решить, что делать дальше? Что делать с той самой правдой, в которой Шейман (глава Совета Безопасности) и Сиваков (министр внутренних дел), а может и сам Лукашенко, отдают устный приказ на убийство Виктора Гончара? Что делать с той правдой, в которой высокие чины лично участвуют в разработке циничного преступного плана; вербуют исполнителей (вернее – мажут кровью тех бойцов спецназа, кто не понимает ценность чужой жизни и готов убивать по приказу)? Генерал не мог ответить на эти вопрос сейчас. Не сможет он ответить на них и через год-два-три и таким образом вынужден будет отказаться от своей веры в торжество закона и справедливости. Жизнь ломает не только рядовых, упивающихся садистским
издевательством над безоружным человеком – жизнь легко ломает боевых генералов, в считанные мгновения, превращая их в грубо использованную тряпку. И еще кое-что. Лопатик не понимал, чему радуется прокурор Божелко.
- Олег Александрович, зачем мне все это? Я не готов идти до конца! И зачем я вообще во все это ввязался? – генерал Лопатик в очередной раз вслух задавал свои «проклятые вопросы».
- А что мне с этим делать? Что мне с этим делать? Как я пойду с этими убийственными бумагами к самому? Ты написал рапорт? Ты! А что теперь хочешь? Спрятаться в кусты. Но твой рапорт уже зафиксирован. – Божелко дико завертел головой. Зло посмотрел на Лопатика (надо сказать, что Генеральный прокурор всегда отличался тяжелым мутным взглядом, пронзающим до костей и вызывающим легкое психическое недомогание). Лопатик зябко поежился, и как бы примирительно-обреченно махнул рукой – «А-а, будь, что будет!» Божелко резко, в несвойственной для него манере, вскочил с хозяйского кресла и быстрыми шагами прошел в дальний конец комнаты. – «Ты смотри, что получается?» - Божелко на несколько секунд застыл, будто бы пытался вспомнить что-то одновременно приятное и отвратительное. Потом поморщился, сделал еще несколько шагов и неожиданно зачитал три фразы и этим только еще больше расстроил Лопатика.

Официальным тоном (явно с издевкой) Олег Александрович читал следующее: «Из рапорта Николая Лопатика, начальника криминальной милиции МВД «Акция захвата и последующего уничтожения Захаренко была произведена группой военнослужащих спецназа во главе с Павличенко. По аналогичной комбинации 16.09.99 г. Павличенко и его группа провели акцию захвата и уничтожения В. Гончара и А. Красовского. Предполагаемое место захоронения трупов - спецучасток на Северном кладбище». Каково? Сильно!» - Божелко, грузно ступая по мягкому ковру, приблизился к генералу милиции и даже нагнулся к его уху.

«А кто стоит за всем этим кошмаром?» – привычно-бубнящим голосом с непривычными (для Генпрокурора) нотками вкрадчивости, спросил Божелко. - «Кто все это придумал? Кто все это оплачивал? Кто все покрывал? Шейман. Только он мог все это всучить президенту и подставить президента. Шейман придумал, нанял убийц и заплатил им. И я этому Шейману всыплю теперь по самые нехочу…»

О затяжном конфликте между бессменным секретарем Совбеза Виктором Шейманом и Генеральным прокурором Олегом Божелко, которого считали человеком тогдашнего Управляющего делами президента Ивана Титенкова и тогдашнего вице-спикера Владимира Коноплева знали многие. Причина конфликта – Виктор Логвинец, хозяин бизнес-империи «Конто»; человек, лично кормивший/поивший/одевавший и развлекавший все семейство Лукашенко. Надо сказать, что члены этого семейства – Александр Григорьевич и его сыновья Виктор и Дмитрий – очень быстро вошли во вкус гламурной жизни и старались ни в чем себе не отказывать. За чужой счет, разумеется. Впрочем, нас мало волнует роскошная жизнь президента и его отпрысков-барчуков. А Логвинец в какой-то момент оказался под мощнейшим давлением со стороны команды Шеймана (Виктор Владимирович в те годы пер как танк, пытаясь подмять под себя и своих паханов как можно больше привлекательных отраслей) и даже оказался в одном из столичных следственных изоляторов. Логвинец, а вместе с ним Титенков и Божелко, не на шутку испугались. Логвинца в итоге отпустили (стараниями, разумеется, прокурорских) и пожелали мира и спокойствия, но только не в Минске. Хозяин мощнейшей Конто-групп намек понял и моментально «спрыгнул» в Москву, выплатив людям Шеймана приличные отступные (или все-таки «выпускные»?). Но Божелко с того времени затаил на Виктора Владимировича смертельную обиду и только ждал удобного момента, чтобы превратить свою обиду в изощренную месть…

Божелко, медленно листая желтовато-серые страницы уголовного дела «по Гончару», прекрасно понимал, что судьба дает ему шанс рассчитаться с Шейманом. Упечь посредника на долгие годы в гиблые тюремные камеры. Будет ли еще такой шанс? Возможно. На Шеймане слишком много крови и слишком много грязи. Но вот вопрос: будет ли такой шанс у Божелко? Нет. А потому Олег Александрович, уже который день переживая сильнейшее нервно-эмоциональное напряжение, решил во что бы то ни стало довести «дело Шеймана» до логического завершения. Как выяснится совсем скоро, Божелко крупно ошибся, принимая за чистую монету версию о том, что «убийство Гончара» - «сплошная импровизация Шеймана» и что «президент будет заинтересован в очистке мундира условной верховной власти от крови, пролитой щенками Шеймана». Божелко крупно, фатально просчитался. А ведь Владимир Мацкевич – председатель КГБ – предупреждал, что «все это не остановится на Шеймане и нам придется идти выше». «Я готов идти до конца, а ты?» - дважды спрашивал Владимир Александрович у Олега Александровича и ни разу не получил внятного ответа. Божелко просто не понимал «куда выше»? Вернее, не хотел верить, что нити кровавого заговора ведут в опочивальню самого президента. Не верил, что убийство Гончара выгодно только одному человеку в Беларуси. И человек этот не Шейман. Шейман всего лишь ретивый служака, не боящийся пролить литры чужой крови, не боящийся убивать «во имя президента»…

Документальная хроника: похищение Гончара

Виктор Гончар, первый заместитель председателя Верховного Совета Беларуси XIII созыва пропал в Минске вечером 16 сентября вместе с генеральным директором фирмы «Красико» Анатолием Красовским. Как будет установлено несколько позже следственной бригадой Генеральной прокуратуры, Гончар и его компаньон подверглись «нападению группы вооружены людей» и после «сильнейшего избиения были насильно помещены в транспортное средство и вывезены в неизвестном направлении». Установлено также, что до этих событий, примерно в 22 часа 45 минут Гончар и Красовский вышли из бани, расположенной в районе Минского мотовелозавода на улице Фабричной и сели в автомобиль джип «Чероки», принадлежащий Красовскому. Некоторое время с Гончаром и Красовским в бане находился также помощник политика Евгений Лычев, но он покинул компанию несколько раньше. Как потом выяснилось, Лычев по просьбе Красовского выехал за пределы Минска. Так или иначе, домой Гончар ни в четверг вечером, ни утром следующего дня так и не вернулся. Позже супруга Гончара Зинаида заявила, что в 23 часа 30 минут у вице-спикера дома должен был состояться важный телефонный разговор. Добавим также, что обычно Виктор Иосифович имел привычку ставить своих близких в известность, где он находится, пользуясь мобильной связью. Однако на этот раз никаких предупреждающих звонков не последовало.

Уже на следующее утро, по словам Зинаиды Александровны, она подала заявление об исчезновении мужа в РОВД Советского района на имя начальника уголовного розыска Ивана Подгурского. Последний подтвердил факт подачи заявления, которое, по его словам, было зарегистрировано 17 сентября в 12 часов. Впрочем, позже выяснилось, что сам министр внутренних дел Сиваков инициировал некоторую активность милицейских структур по отношению «к жене видного белорусского политика». Сразу после исчезновения Гончара официальные следственные органы демонстрировали чрезвычайную активность. Но уже через несколько «безуспешных в розыскном плане дней» от былой следственной активности не осталось и следа. Остается добавить, что на месте предполагаемого преступления (или невинного исчезновения?) найдены осколки разбитого автомобильного стекла и человеческая кровь, а также следы «повышенной автомобильной активности» (сколотая автомобильная краска).

В кабинете Божелко резко зазвонил телефон. Лопатик болезненно дернулся. Божелко осекся на полуслове. Подождал несколько секунд. Будто пытался восстановить собственное дыхание, а потом резким движением снял телефонную трубку:
- Олег Александрович? Это Мацкевич. Мне нужно с Вами встретиться. И это не терпит ни малейших отлагательств, – председатель КГБ республики Владимир Мацкевич, как всегда, говорил тихим, но повелительным голосом. Голосом, не терпящим возражений. А зачем кричать, если тебя и так все слушают?

- Хорошо, Владимир Александрович. Через двадцать минут. У Вас или у меня? Понял. Буду…
Божелко медленно положил трубку. Потом поднял глаза на Лопатика и долгим, тяжелым взглядом буквально пробуравил милицейского генерала. «Вот и все, Коленька. Начинается самое главное. И честно тебе скажу, я не знаю, чем все это закончится»….

Владимир Александрович Мацеевич хорошо знал историю Виктора Гончара. Может быть, даже слишком хорошо. Должность обязывает. Все-таки председатель КГБ. Он – службист до мозга костей - не испытывал к Гончару ни малейшей симпатии. Но и не считал его каким-то преступником. «Мы просто по разные стороны баррикад, и это нормально. Он – политик. Я – думаю о государственной безопасности, о которой политики часто и представления не имеют». Но в отличие от тех же Лукашенко, Шеймана или Сивакова Мацкевич вообще не считал позволительным навешивать какие-либо ярлыки конкретным людям. Мацкевич ценил, прежде всего, доказанный факт, а не досужий домысел. Председатель занимался конкретной, понятной работой и его работа состояла в том, чтобы гарантировать стабильность и безопасность системы. А система для Мацкевича – это государство, это функции. Он, разумеется, не считал Гончара врагом, но это совершенно не означало, что он – председатель КГБ - откажется от проведения оперативно-следственных действий по отношению к этому гражданину. Если возникнет оправданная необходимость в таких действиях. Ключевое слово – оправданная необходимость.

Кстати, Лукашенко всегда испытывал страх и неприязнь по отношению к Мацкевичу. Интуитивно гражданин Л. понимал, что Мацкевич руководствуется совершенно другими мотивами в своей жизни и базовый мотив Мацкевича – это закон и процедура. Тогда как базовый мотив гражданина Л. – личное выживание, а еще – банальная месть. Понятно, что в спецоперации, которую разработало ближайшее окружение Александра Григорьевича, и которая предполагала прямое насильственное уничтожение политических оппонентов, не было места ни Мацкевичу, ни его людям. Более того, нужно было вообще КГБ вывести из игры, переориентировав их на другие направления работы. Время показало, что КГБ все равно тщательно протоколировало все действия «расстрельной группы Шеймана-Сивакова» и потому в ключевой момент Мацкевич готов был не только обеспечить силовую поддержку ареста «киллеров», но также документально доказать соучастие в преступлении целой группы высокопоставленных чинов. К 20 ноября 2000 года Владимир Мацкевич хорошо знал три вещи. Первое: Гончара ликвидировали. И сделали это вне всяких процедур. Сделали это так, как делает криминалитет, убивающий своих изгоев. Второе: убийство было организовано «командой Виктора Шеймана» и, следовательно, эта команда (вместе с самим Виктором Владимировичем) должна быть немедленно отправлена на нары. В «американку» (т.е. в следственную тюрьму КГБ). Третье: арест эМВеДешных спецназовцев Павличенко неизбежно спровоцирует противостояние силовых структур, которое может вылиться в кровопролитную «драку» с применением разных видов стрелкового оружия в самом центре Минске, на улице Комсомольской.

Знал Мацкевич и еще кое-что. А именно то, что сам Лукашенко (до смерти перепуганный) обязательно вмешается в арестные процедуры, затеянные Генеральной прокуратурой и КГБ, потребует освободить убийцу и… быстро отправит его – Мацкевича – в отставку. Мацкевич знал о своей отставке задолго до событий 23 ноября 2000 года. До того самого дня, когда будет проведено блестящее задержание Дмитрия Павличенко и проведен его первый ночной допрос (на котором, кстати, Павличенко полностью раскрыл схему заговора и представил неопровержимые доказательства вины Шеймана). И уже потом случится панический приезд Лукашенко (под прикрытием так называемой «горной дивизии» личных телохранителей) в тюрьму КГБ, чтобы вытащить убийцу Павличенко на свободу. Предвидя все это, Мацкевич все равно готов был рискнуть. Почему?..

Документальная хроника: свидетельские показания

«Экспертиза показала, что стекло и краска, найденные на месте инцидента, принадлежат автомобилю Красовского. Что же касается бурых пятен, найденных также на месте исчезновения Гончара, то они, по заключению экспертов, являются кровью человека группы 0 (1). А геномная экспертиза с вероятностью 99,9998% установила, что кровь принадлежит Виктору Гончару. Нашелся свидетель, живущий в соседнем доме, который рассказал, что в день исчезновения Гончара и Красовского около бани он видел красную БМВ. В машине сидели три человека. Он обратил внимание на БМВ потому, что машина простояла возле той бани практически всю вторую половину дня. Допрошенный работник бани дал показания, что однажды разговорился с неизвестной женщиной, которая работала в соседнем производственном здании. Она рассказала, что слышала в ту ночь шум, грохот, мужские голоса, крики о помощи. Потом в помещение цеха зашел человек в форме, представился сотрудником милиции и спросил, не слышала ли она шума на улице. Испугавшись, женщина ответила, что ничего не слышала.

Еще одна свидетельница, живущая в одном из домов неподалеку от места происшествия, рассказала, что в тот вечер возвращалась домой вместе с дочерью около 23 часов. Они должны были проходить мимо бани. Когда до места оставалось несколько сотен метров, к ним подошел молодой человек, который начал спрашивать, как пройти к ближайшему метро, как выйти на Партизанский проспект, есть ли станция метро на том проспекте. У свидетельницы возникло ощущение, что все эти вопросы задаются лишь с целью не пропустить их дальше. Тем более что она успела заметить: на проезжей части еще один человек остановил девушку и начал тоже о чем-то говорить. Было слышно, как за углом, ближе к бане, кто-то пытается завести машину, но она не заводится. Потом из-за угла выбежал третий человек и громко свистнул. После этого все трое разошлись в разные стороны. Возле бани свидетельница увидела три машины с выключенными фарами. Позже, когда мать с дочерью уже подходили к своему дому, они заметили, что две машины (предположительно «Ауди» или БМВ) отъехали от здания бани.

Показания Олега Алкаева, бывшего начальника минского СИЗО №1, указывают на то, что «время политических похищений совпадает с теми временными отрезками, когда из его ведомства для «людей Павличенко» изымался так называемый расстрельный пистолет». Это временное сопоставление позволило Алкаеву выдвинуть версию о том, что явные политические убийства были примитивно замаскированы под «исполнение тайных расстрельных приговоров «от имени Республики Беларусь». Министр внутренних дел Юрий Сиваков к моменту допроса уже ушел в отставку и занимал должность заместителя главы администрации президента. В своих показаниях он заявил, что «в целях реализации замысла по совершенствованию пенитенциарной системы была необходима достоверная информация по организации
и обеспечению процедуры исполнения высшей меры наказания». И, конечно же, именно для получения достоверных данных о состоянии дел в этой области он отдал распоряжение командиру в/ч 3214 Дмитрию Павличенко «изучить систему работы Комитета исполнения наказаний МВД Республики Беларусь, в том числе, как исполняется исключительная мера наказания – расстрел».

По поводу получения расстрельного пистолета Юрий Сиваков заявил, что не помнит, отдавал ли такое распоряжение. Зато заместитель Сивакова Чванкин дал показания, в которых признал, что министр действительно отдал распоряжение получить в каком-либо подразделении МВД пистолет для бесшумной стрельбы. Выполняя приказ начальника, он, в свою очередь, дал поручение заместителю начальника управления по технике и вооружению МВД В. Дику получить это оружие. При этом Чванкин отказался отвечать на вопрос, какие именно «мероприятия» проводились при участии этого пистолета. Бывший адъютант Сивакова Владимир Колесник во время следствия изменил показания. На первом допросе он сказал, что 16 сентября 1999 года (в день исчезновения Гончара и Красовского) по приказу своего начальника пошел в СИЗО, взял пистолет и принес его Чванкину. Но уже на следующем допросе адъютант заявил, что на самом деле никакому Чванкину пистолет не носил. Просто взял по приказу министра, положил в собственный сейф, а через сутки спокойно вернул его в СИЗО... Слишком много нестыковок и слишком много лжи…»

Продолжение следует…
Автор: Аноним
PS. Редакция реально не знает имени автора этих фрагментов, и мы на самом деле считаем, что это всего лишь гипертрофированная художественная реконструкция.