Кандидаты почувствовали запах свободы. Власть подозрительно не проводила массовых арестов, не сжигала листовки. Оппозиция разъезжала по стране, встречалась с избирателями, создавала свои информационные ресурсы и открыто призывала власть к ответу.

Правда, в отдаленных от столицы округах кандидатов сопровождали темные микроавтобусы, а на всех встречах с избирателями неизменно присутствовал мужчина в штатском, старательно снимавший лица в зале на небольшую видеокамеру.

- Пусть снимают. У нас свой путь. Бороться за власть демократическими методами в стране, где нет демократии, невозможно, - мрачно предрекал Николай Статкевич.

За сутки до выборов кандидат провел последнюю встречу с избирателями в Бобруйске и теперь направлялся в столицу. Укутавшись в дубленку на заднем сиденье небольшого внедорожника, радикальный оппозиционер делился планами.
- Я не знаю, что завтра будет. Я только знаю, что там, у других кандидатов нет воли. А нужен лидер. Вот мы встретимся на Площади и все решим. Пусть они принимают решение, а я буду их выполнять. Я сам подписался под это. А что было делать?! Нужен волевой шаг! Я выйду и скажу…

Иногда монолог оппозиционера напоминал мысли вслух. Он убеждал себя, что шанс упустить нельзя, потом вспоминал сломавшихся друзей, одинокого отца, двух дочерей и отвернувшуюся за годы отсидки жену

- Они все выживут. Уже взрослые. А мне нечего терять. Я завтра приду на Площадь. А как иначе?

- Это странно, что у вас нет плана. Люди ведь действительно могут и собраться…

- Ну, что вы мне все время про план? Какой тут может быть план?! План один: сегодня ночью я выключаю телефон, чтобы не вычислили, а завтра в семь я появлюсь на площади. Все. Главное, чтоб дали дойти до площади, а куда идти и что делать будет понятно на месте.

- А чего вы вообще хотите? В конце, после?

- Победу. Победу…, - голос Статкевича притих. Но потом он немного оживился и быстро заговорил, - Вы понимаете, главное сохранить честь и надежду. Может ведь так случиться, что мы не победим. Может. Все может. Но тогда мы должны оставаться с ними до конца, хранить честь молодых… Но это будет грустный сценарий.

Подполковник Николай Статкевич был полной противоположностью другой группы кандидатов, которых негласно возглавлял поэт Владимир Некляев. Во время теледебатов, Статкевич обращался к Александру Лукашенко на «ты», угрожал народным судом и призывал людей выйти на Площадь. Владимир Некляев сдержанно назвал выборы профанацией и покинул студию. Один требовал решительных действий, другой - диалога.

За два дня до выборов Владимир Некляев проводил пробный митинг в центре Минска. Стоя на трибуне в ожидании, когда ему дадут слово, он понуро оглядывал немногочисленную толпу и жаловался на разрушенные планы.

- Мы придем на площадь. Но сколько нас будет? Думаю, мало. И в итоге все закончится ничем. После встречи Медведева и Лукашенко, половина людей просто не придет. Их отрезало, понимаете? Как только за спиной у него появилась Россия, многие просто перестали верить в успех, - жаловался Некляев.

- Но вы сами сколько людей готовы вывести?

- Мы? Кто мы? У нас тут не Украина, никто никого подвозить не будет. Нет денег! Их уже нет у Лукашенко, но их никогда не было и у нас. Возьмут билеты и приедут все, кто неравнодушен.

Правда, негласно Владимира Некляева и Николая Статкевича отличали источники финансирования. Господину Некляеву приписывают деньги российского бизнеса, подполковнику Статкевичу - поддержку западных фондов. У одного - имидж умеренного российского кандидата, на которого работал целый штаб технологов, у другого - радикального лихача-прозападника. И хотя оба кандидата отрицали какое-либо внешнее финансирование, вместе они составляли сбалансированную пару.

Между тем, по информации «ЗН» вечером накануне выборов оба кандидата договорились координировать свои действия и провести акцию протеста совместно. По словам источников, оппозиционеры договорились встретиться в офисе у Владимира Некляева и единой колонной вместе выйти к людям.

А сами люди тем временем готовились. Кто как мог. Накануне вечером на окраине столицы, в тесной комнатке заброшенного дома теснились минчане. Когда сборы закончились, погас свет.

Свободный театр

…Молодой человек в черном костюме на голое тело медленно вышел на середину комнаты. Он аккуратно снял ботинки, достал из кармана мобильный телефон и робко положил рядом с обувью. Переступая босыми ногами по деревянному полу, он подкурил сигарету и глубоко затянулся. Немного постояв, он наклонился и положил дымящуюся сигарету на правый ботинок, потом отвернулся, завел руки за спину и уперся головой в стену. Свет в комнате померк. Над головой арестанта появились светящиеся буквы: «70-м працэнтам беларусау цяжкавата даць азначенне слова дэмократыя». Раздался лихорадочный трезвон телефона. Молодой продолжал стоять. На стене вспыхнула еще одна надпись: «Беларусь займае 4-е месца у свеце па килькасці зняволеных: 554 асуджаныя на 100 тыс. чалавек». Свет в комнате погас.

Это «Свободный театр». Его спектакли громко проходят на мировых сценах в Лондоне, в Москве, в Нью-Йорке и Мельбурне. Но в Минске он запрещен. Редкие представления проходят в конспиративном домике частного сектора.

Когда в комнате снова вспыхнул свет, подавленные зрители молча встали с постеленных на полу одеял и двинулись к выходу. Их провожал угрюмый режиссер театра Николай Халезин. «Ждем вас всех завтра вечером. Встретимся сами знаете где», - бросил режиссер, прикрывая ладонью глаза от все еще светящего луча проектора с цифрой 554...

А завтра была Площадь.

- А ты говорила не придут. Посмотри, б..я, сколько нас! Да тут тысячи!, - кричал какой-то парень своей спутнице.

- Коля, я тебя прошу! Ну и что? Постоим и уйдем. Первый раз что ли?

- Ладно, не спорь, доставай флаг и прикрой лицо, - отрезал молодой человек.

Девушка открыла рюкзак, достала из него небольшой сверток и передала юноше. Над парой вспыхнул синий флаг Евросоюза, звезды которого окружали «Беларусь». Девушка заулыбалась. «Дур-р-рак, ты Коля!», - сказала она голосом школьницы и плотно завязала на лице маленькую копию флага. Ее улыбка еще долго светилась сквозь звезды Евросоюза в ожидании лидеров на трибуне.

А их все не было. И не могло быть. В километре от Площади ставили первую точку в недолгой Белоруской оттепели.

Когда колонна во главе с Владимиром Некляевым и Николаем Статкевичем вышли из штаба, их остановили сотрудники ГАИ. Как передавало позже Белорусское телевидение, протестантов остановили по подозрению в ношении огнестрельного оружия и хранении взрывчатых веществ. Позже, когда один из активистов штаба - рослый парень лет тридцати - рассказывал о том, что произошло, его недоброе лицо комкалось в желании расплакаться, тряслись руки.

- Они перегородили нам дорогу. Машина ДПС и какой-то микроавтобус. Подъехали еще какие-то машины. Володя долго с ними спорил, но не договорился. Может, это было неправильно - я не знаю! - но мы решили подвинуть машину ГАИ. Мы начали ее толкать. А потом было… Я не знаю кто это! Они выскакивали из автобуса, из машин - все в черном, без надписей. Я видел, как они начали валить с ног журналистов и не сразу понял, что происходит. А потом я рванул к Некляеву, но не успел. Он упал от удара дубинкой по голове в двух метрах от меня. Потом упал сам. Послышались выстрелы. Они били без разбора, в основном Некляева и всех, кто лежал рядом с ним… А потом они долго гуляли по головам журналистов, пинали фотоаппараты и видоекамеры.

Владимира Некляева в бессознательном состоянии увезла скорая. По словам родственников, через несколько часов укутанное тело кандидата прямо из реанимации увезли неизвестные люди. К утру понедельника в своих квартирах были арестованы руководитель его штаба, советники и активисты.

Но на Площади об этом не могли знать. Опьяненные внезапно свалившейся возможностью протестовать люди шумно встретили Николая Статкевича. Когда кандидат вышел на трибуну, на площади зазвучали ноты другого веселья. Из установленных на площади динамиков зазвучали песни…группы «Корни»! Слова Статкевича тонули в шуме толпы и заглушались мелодией подростковых хитов.

Отчаявшись докричаться до народа, Николай Статкевич в окружении еще нескольких кандидатов пошли маршем к площади Независимости, где расположены Дом правительства и Центризбирком. Толпа двинулась за ними.

- «Жыве Беларусь!», - кричали активисты во главе шествия.

- «Верым! Можам! Пераможам!», - кричала толпа в ответ.

А с тротуара через каждые десять пятнадцать метров протестующих сопровождали небольшие камеры неприметно одетых, высоких молодых людей. С первого взгляда казалось, что это операторы съемочных групп. Но присмотревшись, в ухе у каждого из них можно было заметить спиральный проводок радиосвязи. Таких «операторов» в толпе было сотни. Они не снимали шествие, они снимали лица.

Операторы КГБ на митинге протеста

- Коля! Коля! Ну, куда ты ломишься? Нет же никого, - надрывалась девушка в звездах.

- Хватит ныть! Ты посмотри, сколько нас. Такого еще не было! Давай…

- Коля, не вижу я никого. Они ж разбегутся…

- …давай-давай, иди сюда, я покажу тебе.

Парень накинул флаг Евросоюза на плечи, подхватил девушку и поднял над толпой.

- Смотри! Видишь?! Наши - везде. Надо туда, там скажут куда дальше…

Толпа уходила к Дому правительства. А из динамиков на Площади звучали надрывные слова молодежных хитов.

«Видно не судьба, видно не судьба,

Видно нет любви, видно нет любви.

Видно надо мной посмеялся ты!»

Тем временем кандидаты в оцеплении «кола» - небольшой группки плечистых активистов - продвигалась к площади Независимости. За ними на руках сквозь толпу проносили дизель-генератор и скромные динамики

Кандидатский минимум

В какой-то момент оппозиционеры оторвались от толпы демонстрантов и вплотную подошли к Площади Независимости. Первым на ступеньках к парламенту остановились Николай Статкевич и Дмитрий Усс. Они развернулись лицом к проспекту. Остальные кандидаты обступили их небольшим полукругом. Вдалеке мелькали флаги демонстрантов и красные огни файеров

Спрятавшись от ветра за памятником Ленину, оппозиционеры начали совещаться. Случайным свидетелем разговора кандидатов в президенты Беларуси оказался корреспондент «ЗН».

- Ну, ребята, теперь уже надо решать…, - вздохнул Статкевич, - людей собралось много, надо что-то делать.

- Николай Викторович, надо делать заявление! Надо!, - решительно заявил Григорий Костусев. - Надо им сказать всю правду - сказать, что мы не признаем выборов.

- И что?! И что будет? - возмутился молодой Виталий Рямашевский. - Это ничего не даст. Надо объявлять национальную забастовку и ждать….

- Чего ждать? - спокойно спросил Николай Статкевич. - Мы их тут не удержим, они разойдутся. И кто услышит про вашу забастовку?! Тут нет ни телевидения, ни журналистов, которые об этом передадут. И связи нет.

Демонстранты уже подходили к площади, шум толпы стал заглушать голоса кандидатов.

- Николай! - выкрикнул Дмитрий Усс. - Мы все упустили. Надо было брать БТ. Все остальное - это уже не то.

- Дим, ну что ты заладил про БТ?! Ну мы уже тут. И надо решать, что делать тут, а не вот это вот «если бы да кабы»…

В этот момент Статкевич увидел корреспондента «ЗН» и оживился.

- Вот видите, я же говорил: что-то будет, народ придет…

- Народ-то пришел. Пришел сам…., - начал было корреспондент.

- Ну, вот!, - перебил Статкевич. - Вы-то хоть довольны? Картинка есть?! Это, конечно, не революция…

- Да. Не революция. Но вы скажите, я правильно понимаю, что у вас все еще нет плана?

- Опять вы про план!, - натянуто засмеялся кандидат. - Ну, мы сейчас вот решаем.

- Может, отпустите народ, пусть останутся довольными, что собрались…

- Я вам говорил про грустный сценарий?, - вспомнил Статкевич разговор накануне. - Так вот отпустить людей - это и честь потерять и грустный сценарий не реализовать.

Толпа угрожающе переходила площадь и стала окружать кандидатов. Небольшая группка активистов установила динамики на постамент памятнику Ленину, и стала заводить дизель-генератор.

- Слушай, Коля!, - вновь закричал Дмитрий Усс. - Ну, раз уж мы тут, то… вот тебе Парламент, вот Центризбирком. Что надо?

- Не, никакого захвата!, - встревожился Рямашевский. - Это стопроцентная уголовка. И они же стрелять будут. У них есть право.

- Я думаю, надо идти на переговоры, - понуро сказал Николай Статкевич. - Надо звать сюда генпрокурора, спрашивать его об арестованных, о Некляеве, о выборах…

Нереволюционное предложение повергло кандидатов в молчание. Поглядывая на толпу, они старались не смотреть в глаза обступивших бойцов «кола». Неловкое молчание прервал звонкий голос из динамика.

- Народ Беларуси, сейчас выступят кандидаты и сделают свое заявление! Уважаемые кандидаты! Просим подойти к Ленину, там микрофон…

Кандидаты растерянно оглянулись друг на друга, и первым к микрофону пошел Григорий Костусев.

Но к этому моменту демонстранты уже обошли трибуну, и небольшими группками стали приближаться к парадному входу здания парламента. На площади продолжали звучать ни к чему не обязывающие речи кандидатов, когда за памятником Ленину прозвучал первый звон разбитого стекла.

Театр свобод

Героем этой ночи стал не Некляев, не Статкевич, ни почти десяток других оппозиционеров. Первое стекло на дверях Парламента разбил никому неизвестный парнишка в желтой дубленке и ботинках на тракторной подошве. Услышав лязг стекла об металл, мальчишка испуганно отбежал от двери и стал бежать в сторону толпы. Вслед за ним рванулись двое в штатском с камерами. Догнав парня, один из «операторов» сорвал с него шапку и сдер с лица шарф.

- Не надо!, - закричал убегавший, обхватив лицо руками.

- Лицо! Я сказал лицо б..дь! - орал на него мужчина с проводом в ухе. - Держи его! Руки! Я сказал руки убери!...

Засняв лицо «героя», мужчины в штатском отпустили его к товарищам. Парнишку, от которого изрядно несло алкоголем, тут же куда-то увели, а его дело продолжили другие.

Стекла дверей парламента разбивались одна за другой. Делалось это методично и слаженно. Позже в рядах оппозиции прошелся слух, что «штурм» парламента был провокацией самой власти. Доказать сейчас это уже невозможно. Глядя на происходящее, невольно вспоминались события в Кишеневе. Тогда молдавская оппозиция тоже заявляла о том, что в толпе работали профессиональные провокаторы.

У белорусских зачинщиков, продолживших дело малолетнего героя, в глаза бросались высокий рост и хорошая подготовка: кирзовые сапоги, точные движения и отсутствие страха. Они не оглядывались на толпу и никого ни к чему не призывали. Создавалось ощущение, что у них своя конкретная роль и задача. Разбив стекло, бесчинствующие активисты тут же исчезали в толпе, а их место занимали оголтелые подростки, воодушевленные ярким примером.

Этой толпой никто не управлял. Не было ни то, что командиров отрядов, комендантов и т.п., не было даже понимания, какую дверь ломать и кого вести внутрь. Лидеры оппозиции продолжали играть в большую политику. В то время как толпа за Лениным зверела от приближения кажущейся развязки, на площади продолжались речи!

Минут через семь-десять самой ярой группе нападавших удалось вырвать первые двери. Но за стальными ставнями оказалась более прочная преграда. За минувшую ночь правоохранительные органы забаррикадировали входы и выходы во всех административных зданиях столицы. Дверные проемы были наглухо забиты рабочими столами и шкафами.

Предусмотрительность власти только разъярила толпу. Они начали действовать более слаженно, и, взявшись друг за друга, стали таранить баррикады собственными телами. Одновременно под ударом оказалось сразу три дверных проема, окруженных сотнями телекамер и фотоаппаратов. Внимание журналистов и прочность баррикад только подогревали эмоции в толпе.

Время от времени кто-то выпадал из смятой толпы и в опьяненном от ажиотажа угаре рвался присоединиться к другой группе штурмовиков. Это длилось долго. Шум и лязг привлекал к подступам парламента все больше разгоряченных демонстрантов.

Одной из групп удалось подвинуть шкаф у проема центральной двери, и над толпой раздался крик: «Они там! Это не столы! За ними войска!». Но отходить никто не стал. Наоборот, кто-то притащил флаг и начал тыкать древком в едва видневшиеся шлемы и щиты экипированного спецназа. Спины демонстрантов облепили журналисты, операторы и фотографы…

- Коля! Ну, куда ты? Пошли отсюда, нас ждут…, - оттягивала своего парня все та же девушка.

- А меня не надо просить!! Такого шанса больше не будет, понимаешь?! Мы сейчас их порвем…

- Коленька, дорогой, давай завтра! Завтра придем, и все еще будет!

Платок на лице девушки сполз на шею. Она не плакала. Но видно было, что ей очень хочется. Лихорадочно хватаясь за рукава и шарф молодого юноши, она пыталась посмотреть ему в глаза. Но Коля рванулся и побежал, оставив в руках у девушки порванный флаг Евросоюза.

Внезапно над толпой раздался вопль. Кто-то попытался сказать «Менты!», но тут же захлебнулся. С какой стороны это началось и откуда они вышли, разобрать было невозможно.

Они бежали двумя рваными рядами и сносили все на своем пути. Первыми под глухие удары попали журналисты. Дубинки опускались в основном на спины и головы. Те, кому после этого удавалось сохранить равновесие, сметались щитами под ноги второй колонны. Почему-то особое внимание привлекали именно упавшие демонстранты и те, кто, схватившись за разные части тела, пытался унести ноги, невольно подставляя спины.

Когда в толпе разнеслось «Милиция с народом!», спецназ двинулся на толпу. Толпа почему-то решила, что может пойти на спецназ. Это была первая и последняя попытка сопротивления. Теперь удары наносились не короткой очередью, а наотмашь и только по головам. Многие падали на месте и, хватаясь за голову, не поднимаясь, пытались отползти.

Попытка «бежать» злила бойцов еще больше. Бойцы первого ряда останавливали упавших глухими шлепком кирзовых сапог. И, видимо, это особая техника: подошва опускалась на тело и резко выворачивалась, вырывая куски одежды и ломая пальцы.

Тех, кто просто упал под ноги, пинками забивали за кордон оцепления и оттаскивали к баррикадам у дверей парламента. Там с ними беседовали не спеша, более размеренно и точечно. Били целенаправленно по ногам, чтоб не отвлекали и не бегали.

Время от времени в проеме плотной шеренги была видна фигура спецназовца, коленом прижавшего к земле девушку и поправляющего соскользнувший щит. Какой-то парень выкрикнул из-за спин спецназа «Спасите своих!» и тут же упал от удара по голове. Разгоряченный боец продолжал наносить удары, пока кто-то из старших не крикнул: «Все, хорош! Потом вернешься - иди закрой брешь».

Оттеснив протестующих от двери, спецназ утихомирился, а еще через некоторое время стал отступать. Это выглядело абсурдно: только что очистив ступени парламента, войска милиции начали отходить по сторонам, а еще через некоторое время и вовсе покинули площадь. Это было так внезапно, что многие от непонимания и страха боялись подходить к зданию.

Позже кандидаты объясняли это тем, что им пообещали переговоры, а Александр Лукашенко - своей милостью: мол, если бы ушли, продолжения бы не было. Впрочем, толпе было все равно, почему ушел спецназ. Спустя некоторое время она снова пошла в наступление.

Когда звуки битого стекла снова стали равномерными, метрах в ста от памятника Ленину возникла черная живая полоска. Она разрасталась с каждой секундой, и с паром приближалась к демонстрантам с боку. В воздухе загрохотали ровные удары щитов и крики командиров «Левой! Левой!».

Когда полоска подошла вплотную, сопротивляться было уже поздно и опасно. Колонны внутренних войск начали «разрезать» толпу на удобные блоки. Всех, кто предпринимал попытки бегства, догоняли, сбивали с ног и оставляли лежать на земле. Желающих помочь постигала та же участь.

Тем временем, демонстранты, увлеченные штурмом парламента, не заметили, как оказались отрезанными от основной толпы. Теперь уже сзади. То, что происходило в толпе внутри окружения, больше напоминало охоту. В толпу неторопливо вошли человек пятьдесят спецназовцев. Лениво, подножками сбивая с ног убегающих, они наносили по ним несколько ударов на земле и продолжали искать следующую жертву. За ними шла более расторопная группка, которая поднимала упавших и за плечи оттаскивала в автозак.

Всего толпу прорезали три колонны спецназа. И во всех трех зонах повторялось то же самое. Когда все колонны заняли свои позиции, толпа оказалась оттесненной к проспекту Независимости, по которому… уже пустили движение транспорта. Внутренние войска остановились у самой бровки проспекта, давая возможность протестантам покинуть площадь перед парламентом.

Интересно, что всю эту картинку отчетливо могли видеть послы иностранных государств. Дело в том, что на углу площади Независимости находится гостиница «Минск», в которой, как правило, останавливаются иностранные делегации и журналисты. Но во время разгона демонстрации и еще долго после нее, у дверей в гостиницу была выставлена охрана и все гости «Минска» наблюдали за происходящим прямо из фойе гостиницы.

Тем временем, те, кому удавалось перейти на другую сторону проспекта, все равно попадали в автозаки. Лишенные возможностью отыграться на толпе, бойцы по ту сторону дороги хватали всех без разбору. Правда, их терпения хватало только до дверей автозака. Перед тем как «проводить» задержанных в машину, их наклоняли и несколько раз били по ногам. Эта честь доставалась тем, кто вел виновного. А если он вдруг начинал сопротивляться, вокруг него тут же образовывалась небольшая группка энтузиастов с дубинами, добивавшая протестующего, пока не сползал по стенке автозака. Образовавшийся тюфяк за руки и ноги забрасывался в машину как мешок.

Площадь опустела к полуночи. Опустела сама по себе. Но не от мороза, как думали лидеры оппозиции. А от страха. Когда последний автозак покидал площадь Независимости, у самого бордюра прямо напротив памятника Ленину еще долго валялся порванный и грязный флаг Евросоюза. Звезды на нем померкли, а надпись «Беларусь», размытая какими-то ржавыми потеками, лишь едва угадывалась.

Оставшуюся ночь белорусская оппозиция проводила в нервном ожидании, сидя перед мониторами компьютеров. Информация об арестах поступала в социальные сети и оппозиционные сайты до семи утра.

Телефонами старались не пользоваться. В постах и комментариях шел подсчет оставшихся на свободе кандидатов. Как правило, посты оставляли родственники и активисты. Когда кто-нибудь надолго замолкал, его вызванивали по телефону. Ответ «абонент вне зоны досягаемости» становился роковым: людей забирали из квартир, вытаскивали из постели, высаживали с поездов и находили в гостиницах. К утру «эфир» в интернете опустел - редакции оппозиционных сайтов были арестованы прямо на рабочем месте, сервера отключены.

Одним из последних сообщение в своем живом журнале оставил режиссер Свободного театра Николай Халезин. «Сегодня впервые за десять лет я буду спать один. Точнее, не спать», - написал режиссер. Ночью на Площади задержали его супругу, а вместе с ней практически всю труппу театра. К утру замолчал и сам Николай Халезин. Его последний спектакль накануне выборов назывался «Зона молчания», на афишах которого едва угадывается надпись: «В Беларусі штогод бясследна знікають 1000-1200 чалавек».